Когда я был маленьким, я терпеть не мог тёмное время суток, когда меня отправляли ложиться спать. Не то чтобы я боялся темноты и всяких там чудищ, которых часто выдумывают себе малыши, просто мне казалось скучным спать, когда жизнь вокруг кипит и бурлит. Папа с мамой оставались смотреть телевизор в гостиной, а я вынужден лежать в своей кровати. Иногда до меня доносились смех и чьи-то голоса из раскрытого окна. Тогда мне становилось ещё грустней.
Обычно, чтобы уложить меня, мама читала мне на ночь рассказы, и только после этого я засыпал. Но однажды (я отлично помню этот день) книга рассказов закончилась, мама была в растерянности, а я радовался: может, теперь наконец-то мне разрешат лечь спать попозже. Но затем мама вышла из моей комнаты, позвала папу и что-то нашептала ему на ухо. Папа заговорщически улыбнулся и кивнул ей. Мама отправилась в гостиную, а папа подошёл ко мне и сел на краешек моей кровати.
- Ты отказываешься спать, Йен? – подмигнул мне папа. – Хорошо, может, тогда я расскажу тебе одну правдивую историю, но только слушай внимательно и не перебивай.
Я был заинтригован.
- Я решил, что буду говорить с тобой как со взрослым, идёт? Ведь ты уже большой, и, думаю, сможешь меня понять.
На тот момент мне было всего лишь семь лет, но после этих папиных слов я страшно заважничал и загордился, что мне уже доверяют такие серьёзные вещи.
- Так вот, Йен. Эта история приключилась со мной, когда я был совсем ещё молодым юношей. Мне было чуть побольше двадцати. Как вспомню себя в те годы… Студенческая жизнь…Ну, да ладно. На чём я остановился? Ах да, я учился на фотографа в Нью-Йорке. Правда, на тот момент, я был самым настоящим бездельником. Мне тогда всё надоело: и моя профессия, и мои друзья, и моя жизнь, и даже я сам. Я предпочитал называть это состояние «творческий кризис», но сейчас я уже понимаю, что это всего-навсего депрессия. Знаешь ли ты, что такое депрессия, Йен? – спросил папа.
- Знаю, - мгновенно ответил я не без хвастовства. – Это когда тебе очень грустно и ничего не хочется делать.
Папа улыбнулся:
- Ну, в общем-то, да. Так вот: однажды вечером я, как обычно грустный, возвращался домой из университета, в свою съёмную квартиру в районе Гринвидж-Виллидж.
Шёл дождь, но у меня с собой был зонт. (В кои-то веки метеопрогнозы синоптиков оправдались.)
И тут меня догнала незнакомая девушка, насквозь промокшая.
- Извините, - обратилась она ко мне. – Это ведь район Гринвидж-Виллидж?
Она произнесла это с акцентом, типичным для приезжих: «Гринвич».
- Да. Вы правы.
- А вы не подскажете, где здесь Бликер-стрит, 34?
- Да, я как раз живу там неподалёку. Хотите, могу вас проводить, - сказал я.
Она без приглашения залезла под мой зонт.
- Понимаете, я только что с поезда, приехала из Сиэтла погостить у подруги, - виновато улыбнулась девушка. – Ничего здесь ещё не знаю.
Мы пошли дальше, скрываясь от дождя под зонтом, а моя неожиданная попутчица развлекала меня рассказами о себе. Ей двадцать лет, работает официанткой, хочет стать дизайнером одежды. Почему-то она меня не раздражала, несмотря на то что тараторила без умолку и бесцеремонно залезла под мой зонт. Не знаю, как тебе объяснить, Йен. Было что-то в ней такое наивное, непосредственное, что обычно свойственно детям.
- А вы? – вдруг спросила она меня. Я так увлёкся своими мыслями, что слегка потерял суть разговора. – Чем вы занимаетесь?
- Я? Я учусь на фотографа.
- Нет, я не совсем про это. Чем вы любите заниматься? Какое у вас хобби? – она испытующе смотрела на меня.
И тут я понял, что мне абсолютно нечего ей ответить. Хобби…Фотографировать? Это занятие уже стало для меня обычной рутиной, никакого вдохновения. Баскетбол? Забросил, как только окончил школу. А больше меня, в общем-то, ничего и не интересовало.
- Да я.. даже не знаю, - пробормотал я.
- Как так? Не знаете? – в её глазах отразилось неподдельное удивление. – У вас нет любимого занятия?
Я вздохнул.
- В последнее время я почему-то сам не свой. Всё для меня потеряло смысл, ничего не хочется… Да и жизнь кажется какой-то никчёмной, - вдруг я как на духу выложил её все свои душевные терзания.
- Знаете что? Есть отличное лекарство от меланхолии, - заулыбалась девушка.
- Да? Ну и что же это?
Дождь уже закончился, только с крыш падали капли, но мы всё ещё шагали под дождём.
Она выдержала паузу, а затем торжественно произнесла:
- Вам просто нужно в кого-нибудь влюбиться.
- Влюбиться? И вы считаете, что это поможет? – удивился я. – По-моему, любовь наоборот причиняет одни страдания. Мучаться, переживать за любимого – кому это надо? А если любовь ещё и безответная, то тут с ума же сойти можно!
- Нет, вы глубоко не правы, -покачала она головой. – Да, любовь бывает и безответной, но ни в коем случае не несчастной. Хотя бы потому, что мы учимся на собственных ошибках, переживая неудачный любовный опыт. Это чувство окрыляет человека, вдохновляет его на новые свершения, подвиги, открывает в нём всё самое хорошее. Например, когда я влюблена, мне не хочется злиться, а хочется всё время улыбаться. А вы, - она посмотрела на меня, - вы влюблялись когда-нибудь?
- Ну, наверное, в школе, но это несерьёзно, - старался припомнить я.
- Вот видите! Вы даже не ощутили в полной мере, что такое любовь, а берётесь судить.
- Ну, допустим, вы меня убедили, - сдался я. – Но неужели так легко это сделать, чтоб, как вы говорите, избавиться от меланхолии? Просто взять и влюбиться? Да и в кого?
- Например, в меня, - вдруг сказала моя собеседница.
Я взглянул на неё. Девушка не улыбнулась, а посмотрела пристально мне в глаза, так проникновенно, что, казалось, она видите меня насквозь.
Папа замолчал, будто вспоминал что-то. Я уже почти засыпал, у меня слипались глаза.
Но папа снова заговорил:
- В какой-то мере эта судьбоносная встреча даже изменила мою жизнь. Я кое-что переосмыслил, понял, чего мне не хватало и стал смотреть на мир иначе. Ну ладно, Йен, - он ласково потрепал меня по голове, - вижу, ты уже засыпаешь. Не буду томить тебя больше своими рассказами.
Папа пожелал мне спокойной ночи. Я сонно прошептал ему то же самое. Он пошёл к двери, чтобы выключить свет, и уже собирался это сделать, как я его спросил:
- А кто была эта тётя, о которой ты рассказывал?
- Ах, я же не сказал тебе, - усмехнулся он. – Это была твоя мама.
И тут папа выключил свет.