Простите за вторжение. С первого сообщения создавать тему с собственным рассказом - невежливо, да? Но я давно уже сижу на этом форуме, правда, только читаю, и вот рискнула выложить и свое творчество. Сейчас я пишу довольно большой роман, но параллельно иногда что-то пописываю. Нижеследующий рассказ имеет сходную тему с моим романом, и даже называется похоже. Других подобных произведений у меня нет, (только роман и этот рассказ), и я надеюсь, что по отзывам о рассказе смогу понять, стоит ли моя задумка таких усилий)
Я не лучший автор - я пишу для себя, и меня не слишком привлекает писательство как работа. Пишу, потому что чувствую потребность. Но иметь пару-тройку читателей было бы очень приятно)
Ладно, хватит предисловий.

Белые птицы.

За любой провинностью следовало наказание.  Наказание должно было быть полезным. Ничего не совершалось из жестокости или из принципа. Это было главным правилом, на котором был построен мир.
Хозяйка гостиницы поджимала губы и смотрела на нее, чуть морщась. Если от Аниты пахло золой, или  помоями, или гарью, ей следовало идти и переодеваться, чтобы не смущать постояльцев. Ее работой была уборка комнат, смена белья, стирка; она так же должна была помогать поварихе и всем, кому требовалась помощь. Она должна была быть благодарна небу, что получает еду и крышу над головой, что не ходит в обносках, и что она жива, в конце концов. «Свет не сошелся на тебе одной», говорила обычно хозяйка.
У нее не было времени на размышления. Где существует бог? Она не знала. Но она молилась и знала наизусть магнификат и «Господи, помилуй», и была крещена – когда-то давно, так давно, что не помнила об этом ничего. Родителей у Аниты не было, вместо них была хозяйка гостиницы и Дева Мария.
В сентябре хозяйка уезжала на ферму к семье, что бы сходить на ярмарку и навестить сестер. Анита должна была вымести и протереть полы, убрать комнаты и удостовериться, что все посетители чувствуют себя хорошо, и только потом идти спать. Но конечно, когда она делала все это, кухарка подзывала ее к себе и заставляла чистить картошку для ужина. На большом столе сегодня будет йоркширский пудинг, утка со сливами и жареные в масле овощи, и, быть может, Аните достанется немного объедков. Если она поможет с чисткой овощей, конечно.
Больше всего Анита ждет ночи Гая Фокса, что бы взглянуть на фейерверки, яркими вспышками освещающие ночное небо и искры, тянущиеся вверх от огромного костра там, за домами. Самого чучела увидеть ей не доведется, и она будет, сидя на крыше, изо всех сил тянуть шею, что бы разглядеть хоть что-то.
Вытирая полотенцем кровь от случайного пореза ножом, она решает подняться туда, что бы вспомнить о том, как в прошлом году яркими всполохами было озарено небо и как смеялись дети где-то вдалеке, и как шумела толпа. Из кухни доносится запах жареной утки, приятно щекочущий нос.
Она поднимается по лестнице и выглядывает наружу, в ветреный день, под небо, которое близится к закату, и ее светлые волосы, откинутые ветром, попадают в рот. Внизу отцветают одуванчики, и кроны деревьев рвутся в разные стороны, и  холмы по правую руку от нее манят своим спокойствием. Вдалеке стаи ворон летят к мусорной куче, но рядом с Анитой только белые птицы, порхающие, легкие белые птицы, словно танцующие на ветру.
Птицы, птицы… Они садятся на крышу совсем рядом с ней и она глядит на них, боясь спугнуть их, а они только смотрят черными глазами. Они видят ее простое грязное платье, за которое ей утром попадет,  ее веснушки, ее порез на пальце, который все еще кровоточит. Одна из птиц держится в воздухе на уровне ее лица, она кричит:
- Летим с нами, Анита! Летим с нами к свету!
Свет… Анита протягивает руки и ей кажется, что небо исчезает позади нее, исчезает в ночи, и только там, где над горизонтом алеет полоса, остается свет. Она чиста, она так чиста; она не сделала ничего дурного. И небо угасает, и ей страшно видеть эту черноту.
- Анита! Анита!
Она слышит, как шепчут деревья и как поют одуванчики, она слышит плющ, увивший стены гостиницы и земля вся словно тихо дремлет, а сны ее облаками поднимаются ввысь, достигая самых высот, достигая бога.
У Аниты нет ничего, о чем бы она могла жалеть. В ее каморке под чердаком нет ничего дорогого нй; у нее нет никого, о ком бы она могла жалеть.  Ее родители ничего не оставили ей, поэтому она не знала горечи утраты.  Сложно растерять все, когда не имеешь ничего.
- Летим с нами, летим с нами, Анита!
Анита встает и птицы окружают ее, она делает шаг, и чувствует только, как легко ветер подхватывает ее, и слышит только, как хлопают крыльями белые птицы, цепляясь за ее рукава. Она обнимает их. Анита не чувствует ног и рук, и только небо стоит перед ее глазами, бесконечная картина изменчивого неба.
Свет, свет, единственно свет.