November Rain. #1

soundtrack
  Я люблю Осень. Впереди расстилается иллюзия роскошного осеннего ковра. Ни с чем не сравнится это чувство, когда под твоими ногами тает этот мираж. Листья хрустят и скрипят, в последний раз тяжело вздыхая.
  Дорогая Осень, только ты сможешь понять мою печаль. Руби Ванбрук. Та, которой я доверяла больше, чем самой себе. Та, которая меня никогда не бросала. Та, которая была рядом со мной всегда. Она меня предала.
  Гулкое эхо моих шагов разносится по пустынным улочкам парка, отчего мне становится не по себе. Кажется, что здесь лишь я и Осень.
  Мысли путаются; кислород идет через легкие. Будь моя воля, я бы захлебнулась осенним воздухом, словно морским бризом.
  Я не знаю, как быть. Осень, милая, подскажи! Мы с Ру всегда были «не разлей вода». Нет, даже больше. У нас была одна душа на двоих. Мы одинаково думали и поступали. Она говорила словами, которые не успела озвучить я…
  Комок подступает к горлу. Я поднимаю лицо к небу, в надежде удержать слезы. После секундной борьбы, первая бесцветная капелька бежит по моей щеке. Резко, сама того не понимая, смахиваю слезинку. Небо затягивает тучами, оно готово поглотить меня. Я была права, Осень, ты разделяешь мое настроение.
  Ох, Осень-Осень, скажи мне… Я заслужила всего этого? Конечно, я не была идеальной дочкой для родителей и заботливой внучкой для дедули. Но я старалась компенсировать им это блестящими оценками, и возвращалась домой не позже десяти… От буйства красок рябит в глазах.
  Мне плохо, хочется спрятать голову в песок, как страус. Ну или залезть на подоконник и поджать ноги под себя, а на колени небрежно бросить теплый плед. Я хочу медленно глотать крепкий чай и смотреть вдаль.
  Но я иду вперед. Старый клен шуршит листвой, невольно задевая меня. Кажется, он только что шепнул мне на ушко что-то очень важное; но я не слышала, только одарила дерево пустым взглядом через плечо.
  Осень, помоги мне. Я запуталась. С детства ты для меня что-то большее, чем роскошные поминки по лету. Ты пахнешь свободой. И одиночеством.
  Я тихо двигаюсь вперед. Деревянные скамьи пусты, в парке никого. Все веселятся, и только у меня кошки скребут на душе.
«Ру, зачем ты так со мной? Я знаю тебя с первого класса… Твое решение предать нашу дружбу лишь из-за того, что я стараюсь слепить свою жизнь; из-за того, что я поступила в Ривер не имеет смысла. Глупо. Я не ожидала от тебя такого…»
  Первая капля дождя опускается на мой нос. Небо плачет вместе со мной. Сейчас я мечтаю о том, чтобы начался дождь. Нет, ливень! Гром и молнии! Я хочу танцевать босяком, а потом заболеть. Обязательно заболеть.
  Небо откликнулось на мои просьбы и вот уже следующая капля падает на голову... Третья… Четвертая… Пятая…
  «Я думала, что ты будешь рада за меня. А ты лишь позавидовала. Ты никогда не училась на «отлично» и всегда списывала у меня. Видишь? Сейчас ты там, а я здесь. И ты меня предала!»
  Дождь. Я обожаю дождь. В детстве мне казалось, что дождь – это слезы Бога. Право, сейчас мне кажется это глупым, но я все так же люблю дождь…   
  Но разум взял верх надо мной. Помутнение рассудка закончилось. Я уже вся мокрая и понимаю, что еще минут десять и меня можно будет выжимать, как тряпку. Я думаю где бы спрятаться, и вспоминаю о беседке. Мой путь лежал туда.
  Когда я пришла в беседку, перед моими глазами предстала девушка, кажется, со второго, или с третьего курса. Я была ошеломлена.

Зонты скрывают взгляды, словно лица,
оставив под дождем шаги и плечи.
и хочется на миг остановиться,
чтобы опять вернуться к этой встрече.
И вспомнить тот же дождь и Копенгаген,
где небо по-осеннему чуть ниже…
© Марадан Осень.

  Звенящую тишину разорвал слишком громкий голос невысокой худенькой девушки. Я поежилась – слишком неожиданно. А может быть, от холода.
  Первая волна испуга проходит, и теперь я могу разглядеть черты лица своей визави. Аристократически-бледное лицо с курносым носом и такими же светлыми веснушками. Я люблю веснушки, они придают образу младенческой беззаботности. Весна отмечает своих детей. Ни намека на румянец на впалых щеках девушки. Золотистые волосы падают на её плечи. Темно-ореховой цвет бездонных глаз скрывает фатальную притягательность. Густые брови дугами ложатся над ними. Её губы напомнили мне лепестки роз. Их уголки дернулись, создав легкую улыбку.
  - Салют… – пролепетала я. Мне оставалось только угадывать её характер. Я не люблю людей, которых можно прочесть, словно открытую книгу. Так не интересно! Куда занимательнее самому прочувствовать бумагу, читать между строк. Кто пробовал, тот знает. - Не ожидала кого-то увидеть здесь, – бормочу я. Все нормальные люди сейчас пьют теплый чай с лимоном, или же проводят мгновения в объятиях любимых.
  Я не предполагала встретить здесь кого-то, правда… А может быть, просто не хотела? Да-да, не хотела. Я эгоистка, моя хорошая Осень, и я хочу, чтобы ты давала советы только мне и разделяла только мое настроение. Медленно-медленно шагать под дождем, слышать только стук собственного сердца? А завтра буду лежать у себя в комнате, с простудой… нет, с ангиной, и никому не буду нужна.
  Незнакомка молчала. Мне хотелось, чтоб она больше не проронила ни слова, и ушла. Ну или уйду я. Я не хочу говорить. Обычно беседа, начинающаяся со слова «Привет», заканчивается  самыми чудовищными откровениями. Сейчас мне хочется молчать, не хочу, чтобы кто-то копался в душе.
  Я отворачиваюсь. Через небольшое оконце прекрасно видна непогода. Я завидую Осени: она может взять кисть любого размера и рисовать на холсте природы. Один взмах руки и начался дождь. О, кудесница, сейчас ты нарисовала ливень. Раскаты грома, мне немного не по себе. Но я знаю, я чувствую, что ничего не случится.
  Я нарушаю тишину:
  - Почему ты здесь? – мой голос срывается, я чувствовала взгляд на своей спине. Карие глаза, дышавшие грустью и тоской, изучали меня. Я беззвучно усмехаюсь.
  Сейчас мне хочется выглядеть колючим ежиком с ледяным сердцем. Я хочу быть злой и истеричной, так, чтобы мой голос звучал властно; гордой и независимой.
  Странно, что у кого-то ещё сейчас скребут кошки на душе... У неё что-то случилось, она наслаждалась одиночеством? Ей необходим твой совет, дорогая Осень, так же как и мне? Она пришла сюда подумать, попала под дождь, промокла до нитки? Ох, милая, милая Осень!
  Уже проходит первый порыв и характерное желание «пускай в нее попадет молния» тоже ушло. Ты настраиваешь меня на волну меланхолии, музыку Шопена или Шуберта... И я все так же хочу к пледу, и к подоконнику. А еще я хочу теплые вязаные носки!
  Мои мысли поглощают меня. Я снова думаю о подруге. «Руби, Руби. А может, ты не хотела меня предавать? Черт возьми! Я окончательно запуталась. Даже если ты и раскаялась, даже если ты и вовсе не выкладывала моих тайн кому ни попадя, я не прощу тебя. Я могу спустить всё, кроме измены. И предательства. У меня больше никогда не будет подруг, только приятельницы. Что-то на уровне вместе сходить в библиотеку, или пройтись по магазинам…»
  Мне холодно и грустно. Осень, тебе грустно. Стволы деревьев темнеют, они устали. Бедные, они также как и я хотят склонить головы на бочок и сладко засопеть. Внезапный порыв ветра. Точно такая же буря была 1 сентября, когда я шла в первый класс. За моей спиной стояла мама и ободряюще улыбалась. Так может улыбаться только мама…
  Оглушительные раскаты грома вернули меня в беседку. Портрет мамы рассеялся, и перед моими глазами снова парк. Снова дождь, и снова незнакомая девушка…"

Всё будет, папа, так как мы мечтали,
Как рисовали на бумаге краской,
Ведь это мы с тобой изобретали
Тот мир, который называют сказкой.
© Евангелина Романова.
Би-2 "Её глаза";

  Я могла свернуться калачиком и бесцветным взглядом наблюдать за моей драмой или надеть алое платье и станцевать страстную румбу с жизнью. Однако, сейчас я стою в старой беседке посреди парка, и мне безумно хочется поймать в ладонь капельку дождя. Я хочу (о, это ужасное слово «Хочу»!) сжать эту капельку света, и пусть она никогда не растает, не растворится, не выскользнет из моих пальцев.
  Мне было крайне одиноко; казалось, будто я совершенно одна иду по краешку Вселенной. Никто не заметит боль в моих глазах, и никто не увидит как уголки моих губ дернутся в теплой улыбке . Никто и никогда.
  Ох, если бы только у меня был «тот единственный», наверное, я бы плюнула на Руби. Мне не было бы больно и не пришлось бы осознавать, что кроме мамы и папы у меня больше никого нет…
  Ровный и спокойный голос девушки заставил меня вздрогнуть.
  - У меня? – рассеянно вторю я, - Меня предали. – коротко и неожиданно для себя искренне отвечаю я.
  Я задумчиво накручиваю волнистые локоны на палец; я всегда так делаю, когда мне грустно. Снова ловлю себя на мысли о том, что я хочу оказаться в большом доме у моря, или лучше у океана. Смотреть на пламя, заглянуть в глаза «того самого», а потом выйти на веранду и вдыхать соленый запах моря.
  Неожиданно мне захотелось выложить этой незнакомке абсолютно все: о том, как мне плохо и одиноко; а еще о том, как я хочу чашку теплого чая и разноцветный плед.
  Я резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть в лицо собеседнице. В её печальных ореховых глазах не было ни намека на счастье.
  - Меня предала подруга… – вот так, просто, без имен мы могли спокойно говорить. К чему лишние слова, зачем впустую тратить время? - Мы были знакомы с первого класса, всегда вместе… – Я говорила долго и вслед за каждым предложением следовала пауза. Сердце мне советовало вылить свой рассказ на собеседницу, просто и без предысловий. Но разум заставлял искать нужные слова. - Мы совершенно разные. Все называли ее тихой сволочью, а меня – божьим одуваном. – Местами ядовитым таким одуваном. – С годами у нас появлялись общие увлечения, нас связывали тайны и недосказанные слова… – больше я говорить не могла. Слезы хлынули из глаз, и я прикрыла глаза руками, как маленькая.
  Сейчас мне больше всего нужно было научиться думать позитивно. Я уже не верю в то, что Бог приготовил для меня happy end. Меня по уши накрыли проблемы и переживания, но именно сейчас, сейчас… «Хватит, дорогая! Не дави на жалость, прекрати! Все, что ни делается, как ни странно к лучшему. Пора бы снова стать веселой и жизнерадостной, как в ээ… во вторник!»
  Я с детства была человеком-настроением, увы. Я могла смеяться, а через секунду уже плакать. А сегодня мы с осенью думали одинаково, или, вернее, осень поддерживала меня.
  И я «взяла себя в руки», словно бросила вызов судьбе. На моих губах солнечным лучиком осела дерзкая улыбка, хоть и мои глаза слипались оттого, что я плакала. Я виновато посмотрела на собеседницу: - Извини… Как тебя зовут? - так по-детски непосредственно. Сейчас я запуталась, в душе. Меня накрыла волна ликования, ведь я смогла пересилить себя и улыбнуться. Но мне было все так же больно… Осень взяла большую кисть и поставила жирное черное многоточие. Я была сбита с толку.

Но в жизни редко так бывает,
Как путь сыскать во тьме ночной,
Судьба мне мстит и мной играет,
Она смеётся надо мной.
Валентин Бузыцков
Сплин - Алиса

  Бабушка говорила, что в непогоду нельзя ссориться. В того, кто ругается, по ее словам, может попасть молния. Я всегда стараюсь вести себя тихо. Если продолжать мои детские небылицы, вроде дождь – это слезы Бога, можно предположить, что когда Ему плохо, у Него, как и у нас, плохое настроение и лучше не попадаться под горячую руку. Чем же слезы в ливень лучше скандалов в ливень?
  А, может быть, мне не суждено иметь друзей? Ну, на огромном Земном шаре ведь есть волки-одиночки или кошки, которые гуляют сами по себе. Обычно это сильные личности, которые подавляют индивидуальность так называемых друзей. А вдруг я именно такая? Нет… Я с детства лидер, по натуре предводитель, вокруг меня вьется много людей. А что, если Руби просто-напросто не стерпела этого? Вдруг, это моя судьба… Да, несмотря на всех своих головных тараканов, я верю в судьбу.
  О нет, Руби Ванбрук, ты не царь и не Бог. Я не стану из-за тебя лить слезы. Это глупо, ведь если разобраться друзья приходят и уходят. Так не бывает, чтобы с пеленок и до старческого маразма быть «не-разлей-водой» лишь с одним человеком. Пожалуй, настал другой этап в моей жизни, сменились декорации, появились новые актеры, и зал заполнился иной публикой.
  Я снова чувствую себя маленьким, глупым и упрямым ребенком. Мне холодно и зябко, мысли путаются, и я хочу домой, хотя еще пять минут назад всем назло я жаждала оставаться сильной и независимой. Я продрогла. Если как можно скорее не выпить крепкого чаю с лимоном, и не одеть теплые носки, мое «желание» заболеть сбудется. Пожалуй, это будет не просто простуда… Ох, родители. Только отец и мать никогда не предадут своего ребенка; только они будут поддерживать его, во что бы то ни стало; только эти люди любят чадо сильнее всех. Никакая Руби, Кейт, Энн, Мэри… не станет ближе матери.
  Ледяными пальцами я боязливо притрагиваюсь к щеке, проверяя, насколько я замерзла. Мои страхи подтвердились: по моему телу словно прошел электрический заряд, следом за которым побежали мурашки и волны холода. Я передернула плечами. Слезы почти высохли, но все же остатки мокрых дорожек раздражали меня. Резко, я вытерла лицо и улыбнулась. Мне казалось, что это не просто улыбка – это был вызов судьбе. Руби никто, никто,.. как там говорится? Слез достойны только те, кто никогда не заставит тебя плакать. Определенно, в этой великой фразе есть смысл!
  Незнакомка медленно приблизилась ко мне. Да, в такую погоду не должно быть резких движений, все спокойно, легко и плавно. А я допустила ошибку, всё делая резко и быстро. Кажется, она не осталась равнодушна к моим переживаниям. Я была благодарна ей за это. Сейчас редко встретишь людей, которые способны не только говорить, но и слушать. Она назвала свое имя. Такое сказочное. Алиса Бонни. Алиса в стране чудес, Алиса в зазеркалье. Она не простая девушка, не «пять копеек», и сейчас меня это злило. Чуть раньше я хотела разгадать ее, но теперь у меня это совершенно не получалось. - Лейла, – Вот и познакомились. Мой голос больше не дрожал. Вряд ли можно было понять, что только что я заливалась горькими слезами.
  Кажется, она хотела меня поддержать, а я резко обернулась, тем самым не дав ей помочь мне.
  Все было до невозможности просто и одновременно так сложно. Дождь. Две девушки в беседке в парке. (Что их сюда принесло?) Две истории. Стоп, истории? Я эгоистка, которую волнуют лишь свои проблемы. Я даже не поинтересовалась, что привело сюда Алису! Мне стало стыдно, и, пока румянец не залил мои щеки, я поспешила исправиться: А ты почему здесь? Отчего тебе не сидится в теплой и уютной комнате? - я усмехнулась.
  …две истории. Какой-то необычный сериал или дешевый дамский роман. Но я не хотела быть героиней романа неизвестного автора… Я заглянула в глаза Алисе.

Где ты, где ты, мой ангел-спаситель?
На меня войной идут легионы,
Или, может, наш с тобой сочинитель
Прописал тебе другие законы
И теперь ты на меня и не смотришь
(Выбиралась же сама многократно).
С сочинителями разве поспоришь…
Я немного продержусь ещё, ладно.
Елена Касьян.

  Всё дышит весной. Теплеет; на пороге лето. Легкий ветерок колышет зеленое пламя деревьев. Все неудачи расходятся, словно облака и лишь одно мешает Лейле воспарить по весне на выживших крыльях: профессор Кинг задал бедным первокурсникам нарисовать человека. 
  Лейла шла неспешно, будто боясь своими шагами разрушить майскую идиллию. Девушка была растеряна. Она прекрасно знала теорию, но этого явно было мало. К тому же, профессор не потрудился быть конкретным – он даже не сказал, кого рисовать – мужчину или женщину. «Нарисуйте мне человека».
  Нет, конечно, можно было перерисовать портрет из книжки, или попросить подруг попозировать.… Однако люди, общающиеся Харрингтон, знали, что девушка предпочитает искать более сложные пути.
  Ветерок, словно подгонял: «Иди, твори!» Девушка шла вперед, не замечая никого на своем пути. Чудом не столкнувшись с каким-то парнем, она пролепетала: «Извините».
  Она думала о нём, Эштоне. При первой их встречи Лейла вела себя не самым адекватным образом, за что впоследствии себя ругала. Но он был так хорош собой… Высокий блондин спортивного телосложения с изумрудно-зелеными глазами, высокие скулы, ямочки на щеках и прямой нос. О да, он был ее идеалом. Но такие парни не обращают внимания на таких, как Лейла, и уже через полчаса после знакомства они поругались…
  Лея возвела глаза к небесам. Ничего не требуя, она по-младенчески надеялась. Конечно же, никакой волшебник в голубом вертолете не приземлится вдруг подле Лейлы. И, тем более, никто не щелкнет пальцами и не окажется готовый портрет в руках девушки. «А жаль», думает она.
  И вот она пришла туда, где по мнению Харр можно было найти вдохновение, поймать его в ладонь и не отпускать. Солнце едва проглядывалось за облаками, было прохладно. Почувствовав, что замерзает, Лейла спрятала руки в карманы белоснежной вязаной толстовки. Как всегда распущенные волосы развивались на ветру. Девушка подняла взгляд на фонтан, вода плескалась, её шум успокаивал. Лея хмыкнула: «Ну-ну, а теперь представим, как маленький фонтанчик превращается в большой Ниагарский водопад, и это вовсе не парк у Риверсайда, а всего лишь навсего «Радужный мост»».
  Она снова вспомнила его… «Нет, все, портрет, портрет, портрет…» повторяла Лейла, словно мантру. И тут... Лея протерла глаза, огляделась вокруг, она даже усомнилась в том, что чародеев не существует, ей показалось, что кудесник где-то рядом. Но нет, это происходило в действительности. Совсем рядом с девушкой сидел тот, при виде кого у Харрингтон останавливалось дыхание. «Дыши, дыши..»
  Недолго думая, Лейла вытащила из сумки простой карандаш и блокнот для рисования и сделала первый штрих. К счастью, Эштон играл на гитаре, он был занят и вряд ли заметит «ту первокурсницу-стипендиатку из «Оракула»». Еще штрих. Надо же, мысли материализуются… Взгляд исподлобья.
  «Кажется, заметил», нервно думает Лейла, но парень снова склонился над гитарой и что-то напевал. «Фух, пронесло». Девушка пригнулась, пытаясь получше разглядеть нос Эштона. «Какой он красивый..,» - мечтательно подумала она. И все же, чудеса бывают. Девушка пришла в майский парк, чтобы найти вдохновение, а нашла… «Только бы не заметил….»
  Половина портрета готова.
  Громкий голос с ноткой насмешки застал Харрингтон врасплох. Каждая клеточка тела Лейлы дрогнула. Испуганно глядя вдаль, девушка поджала губы. Она осмелилась и перевела взгляд на него. – Я… ээ… - мямлит она. Парень заглянул через её плечо. Переворачивая рисунок на «левую» сторону, Лейла мысленно просит помощи у небес.
  Как видно, ангел-хранитель девушки на секунду отошел покурить, а она уже нашла не только вдохновение, но и неприятности на «вторые 90».
  Уже готовая разорвать бедный листок Лейла судорожно думает, что же ответить. - Мм… – дар речи все еще не возвратился. Уж лучше бы сидела себе в библиотеке и листала увлекательнейшую анатомию. Но мы же не ищем легких путей…

Есть ли тайна в твоих глазах,
что наказано мне угадать,
есть ли песня в душе твоей,
что созвучна
                      песне моей?
Люс

В каждом подонке есть какие-то едва скрытые за сотнями масок черты благородства, таинства драм. За резкими словами спрятано нечто больше, но что? Лейла не знала. По мере накала обстановки Харрингтон терялась. Она могла быть уверенной и дерзкой не более пяти минут, потом снова странное смущение, и так по кругу. Эштон вел себя нагло. Но, черт возьми, если человек тебе симпатичен, ничто и никто не сможет поменять твоего мнения о нем,… об исключениях сейчас речи не идет. А эгоистичный Диккенс, типичный «плохой парень», понравился Лейле.
«Подонок; ему плевать на то, что он кому-то нужен, пока человек не понадобится самому Эштону. А ошибку признает только после того, как упустит важный момент в своей жизни. Или потеряет «того самого человека». Пропускает его пору, а после – старается не задаваться вопросом, а почему все так? Почему не иначе?... » - подумала девушка. Лея же иная. Такие разные, как плюс и минус, как черный и белый, как… Как себя вести? Что говорить? Быть собой. Колючкой с очаровательной улыбкой? Но слова нашлись сами собой, будто кто-то управлял голосом Леи.
- Ты можешь доказать, что нарисованный Эштон – нестесственный, а тот, что сидит напротив меня – настоящий? – с вызовом выпалила Лейла, - Ха! Не хочешь допустить мысли, что на рисунке ты настоящий, м? А сейчас лишь притворяешься?! – Она прищурила глаза. Так просто было, глядя в глаза большому и грозному третьекурснику, говорить все, что думаешь. Пусть, она сейчас себя продаст, пусть. – Мне нарисовать не сложно, пожалуйста, - бирюзовые глаза встретились с бирюзовыми.
Лейла совершенно запуталась, вот он, здесь. Вроде, Харр он неприятен, но… какая-то странная форма антипатии – красные щеки, смущение в глазах. И сердце стучит быстрее, и в ушах звенит, и что-то под ложечкой засосало. Естественно, симптомы неприязни на лицо! Ох. Листок. Обычный. Бумажный. А4 формата. Он стал яблоком раздора. Теперь тот самый плод, сложенный вчетверо, покоился в кармане Эштона.
Сейчас, Харрингтон и Диккенс сидели, молча глядя друг на друга, словно минуту назад никто из них не собирался метать молний.
«А что, если я не права, и он в самом деле такой грубый... пустой? Ладно, время покажет.»